Между подлинником и экземпляром

Как учреждению культуры поступить в такой ситуации? Отказать в сотрудничестве талантливому художнику, «попеняв» ему за желание подзаработать на тиражировании собственного творчества? Или же признать, что в этом нет ничего предосудительного, а тем паче противозаконного?

«Оригинал произведения №…»

Своими корнями копирование уходит в глубину веков: считается, что еще древние греки умели тиражировать небольшие бронзовые статуи, терракотовые фигурки и монеты. Важной вехой в развитии репродуцирования стала также ксилография – старинная техника печатной графики (гравюра на дереве), получившая распространение в странах Восточной Азии, в частности в Китае, Японии, Корее.

Вне всякого сомнения, именно в те далекие времена тиражирование и начало свое многовековое шествие по просторам мирового искусства, благополучно добравшись до наших дней с огромным «багажом» настолько невероятных примеров и фактов из истории копирования, что многие из них воспринимаются больше как легенда, красивый вымысел.

Например, мастер пейзажной живописи Архип Куинджи не раз писал «Березовую рощу» – одно из ярчайших произведений русского импрессионизма, но самым известным считается третий вариант картины (1901 г.), хранящийся в Национальном художественном музее Республики Беларусь. Хотя, по сути, это – даже не классическая копия, а просто возвращение автора к одному и тому же сюжету.

Несколько повторений «Черного квадрата» – знаменитой иконы русского авангарда – сделал художник Казимир Малевич. Первое из них вместе с оригиналом хранится в Третьяковке, еще два «повторения» находятся в Русском музее и Эрмитаже.

Русские художники, чье творчество выпало на XIX–XX вв., в целом оставили немало загадок после себя. Так, до сих пор искусствоведы не пришли к единому мнению, сколько же раз Саврасов писал своих хрестоматийных «грачей», чьи мотивы частенько повторял для заказчиков. Однако доподлинно известно, что он, как и многие знаменитые авторы, в числе которых незабвенные Верещагин, Репин, Нестеров, Серов, не единожды повторял свои полотна. При этом такие копии не обязательно должны были точь-в-точь соответствовать оригинальным произведениям. Эксперты заявляют, что это физически невозможно: специалист сразу обнаружит расхождение в деталях, сделанных мазках, цветовой гамме. Но вне зависимости от этого в настоящее время авторские копии нередко встречаются в музеях, представляя не меньший интерес, чем их оригинальные шедевры.

Но уж если мэтры тиражировали свои наиболее удачные творения, то почему бы и нынешним авторам не предложить художественным музеям и выставочным галереям копии плодов собственного творчества при имеющемся спросе на них?

Конечно, здесь могут возникнуть определенные юридические нюансы и тонкости. Некоторые из них эксперты обсуждали на круглом столе «Музей и международное авторское право. Как работать с фондами художников и их наследием», состоявшемся в рамках XXII Международного фестиваля «Интермузей-2020»*. В частности, речь шла об оценке этого обстоятельства в целом, отношении к нему, а также исполнении договорных обязательств, если до них доходило дело: чтобы не оказались ущемленными права автора и не пострадали интересы и репутация культурного учреждения.

Например, в настоящее время Государственный музей изобразительных искусств (ГМИИ) имени А. С. Пушкина активно развивает новый проект – «Пушкинский XXI», а также создает в его рамках первую в России коллекцию медиаискусства.

– Когда сотрудники направления «Пушкинский XXI» стали привлекать современных художников, предлагавших нам в основном видеоинсталляции, то в первую очередь мы столкнулись с тем, что их творения имели… несколько экземпляров, – отметила ведущий юрисконсульт юридического отдела ГМИИ имени А. С. Пушкина Екатерина Рагозина. – Автор говорил, что, мол, произведение существует в нескольких копиях, и нам, скажем так, он передает копию под номером таким-то. Для нас это было в новинку! До этого в основном мы получали цельную работу: покупали ее или приобретали иным способом либо брали на выставку и оговаривали ее использование в целях, для которых музей и привлекал экспонат. Поэтому когда мы составляли договор с таким художником, то обязательно отдельно прописывали условие, что, например, автор, оставляя за собой объем прав, который содержит его авторский экземпляр, и другие копии, не будет использовать их в ущерб именно той копии, которую приобретает музей.

Анна Игнатенко, руководитель юридического отдела Музея современного искусства «Гараж» также добавила, что три-четыре года назад и они столкнулись с похожей ситуацией: «При заключении договора с художником мы использовали в принципе аналогичную формулировку: «…автор гарантирует, что в мире создано всего три копии данного произведения и больше создаваться не будет». Кроме этого мы обязательно узнавали, у кого находятся остальные копии».

Авторская копия – это нормальное явление

– В строгом смысле подобные случаи – не «новая» история, – подчеркнул, в свою очередь, адвокат Федор Никонов, эксперт в области авторского и смежных прав, арбитражного и гражданского процессов, юридического сопровождения сделок по приобретению предметов искусства. – Возьмите, например, офорты, которые даже имеют номерные авторские копии. Это абсолютно нормальное явление. В данном случае произведение, которое выражено в форме медиа, ничем не отличается от обычного офорта или авторской гравюры либо еще чего-то подобного.

Обратимся, например, к скульптуре. Во Франции, где авторское право более чем за 200-летнюю его историю развилось в самостоятельную область законодательства и науки, Кодекс интеллектуальной собственности от 1992 года декларирует, что скульптура становится произведением искусства, которое предназначено для продажи, только в результате ее тиражирования в нескольких экземплярах на основе одной формы. Как правило, все экземпляры нумеруются.

Однако возникает вопрос: все ли создаваемые экземпляры скульптуры считаются оригинальными или же начиная с какого-то «номера» далее выполняемые копии де-юре таковыми не являются? Ответ лежит в плоскости национального налогообложения Пятой республики: согласно статье 71 приложения III Сводного налогового кодекса Франции «оригинальными считаются скульптуры, отлитые тиражом, не превышающим восьми экземпляров, и контролируемые самим художником или его правопреемниками». К этим восьми экземплярам можно прибавить «так называемые экземпляры художника, имеющие надпись: «ЕА» (Epreuve de l’artiste), то есть образец, принадлежащий самому художнику, или еще «НС» (Hors Commerce) – не продается», число которых, как правило, не превышает трех или четырех экземпляров.

Необходимо отметить, что этот нормативный акт применим лишь к ситуации, когда по разным причинам автор лично не определил количество тиражированных скульптур. Но как бы то ни было французские налоговики допускают, что в ряде исключительных случаев тираж может достигнуть 12 экземпляров. Как, собственно, может быть и меньше восьми. Главное заключается в том, что эти «ограниченные тиражи» экземпляров рассматриваются в качестве оригинальных и пользуются особым налоговым режимом. В отличие, скажем, от ставшего модным во Франции тиражирования произведения в количестве 200–250 экземпляров. В этом случае речь уже не идет об оригинальных произведениях: такое тиражирование уподобляется торговой сделке и подчиняется общеналоговому режиму.

Заслуживает также внимания китайская практика охраны авторских прав при копировании произведений искусства. В Поднебесной многовековая технология «мубань шуйинь» («многоцветная репродукция с деревянных клише») позволяет получить точную копию картины, которая по сути неотличима от оригинала. Она прекрасно сохраняется и не теряет со временем в цвете. Копии изготавливают с разрешения или по заказу самого художника. Если его уже нет в живых, то договариваются с владельцем полотна. Тираж копий, как правило, ограничен, каждая из репродукций имеет номер и сертификат, а также на ней ставят печать изготовителя. Очень часто китайские художники сами делают копии собственных работ, чтобы после продажи оригинала иметь в личной коллекции дубликат. В целом допускается создание до 5–8 авторских копий.

Но и в дисциплинированном Китае возможны исключения. Например, масштабные работы по репродуцированию известной картины в свитке «Вечерний банкет Хан Сицая» китайского художника Гу Хунчжуна (начало X века), которая экспонируется в Пекине в Музее Гугун (длина полотна – 3,4 м, высота – 0,3 м), продолжались 20 лет – с 1959 по 1979 год. В итоге создали 30 копий шедевра. Оригинал картины – бесценный образец национального искусства – практически никогда не покидает музейных стен. И только благодаря его высококачественным копиям в мире получили прекрасную возможность лицезреть это удивительное полотно.

Поэтому необходимо признать, что тиражирование позволило искусству стать шире, доступнее для людей. Иное дело, считает Федор Никонов, при составлении договора на приобретение экземпляра произведения, который сам по себе фактически приравнивается к оригиналу, потребуется гораздо большая детализация. В этой связи юрист порекомендовал подробно прописывать в документе название, хронометраж, размеры, материалы, другие технические характеристики «вашего» экземпляра, чтобы в результате хорошо представлять предмет соглашения – что конкретно вы приобретаете.

Безусловно, важно будет узнать, кому достались копии, и зафиксировать в договоре, что существует всего три, либо 10 или даже 12 копий. При этом, допустим, как в случае с офортом, они могут незначительно отличаться друг от друга: по цвету, еще каким-то доработкам автора и т.д.

– Нужно четко понимать, чем «ваш» экземпляр отличается от других, а также кому принадлежат остальные экземпляры, – советует адвокат. – И по возможности обязательно пропишите порядок их использования иными собственниками, для того чтобы, например, в одно и то же время, когда вы экспонируете свой экземпляр в «Гараже», его «собрата» не демонстрировали где-нибудь через дорогу.

Реальность не поддается регулированию

Но есть и другая точка зрения, конечно, не кардинально отличная от предыдущих высказываний, но авторитетная и вполне способная, скажем, охладить пыл сторонников галерейно-музейных «закона и порядка». Так вот, по словам генерального директора УПРАВИС Эрика Вальдеса-Мартинеса, количество экземпляров оригинального произведения, которое может создать автор, урегулировать… нельзя. В действительности такое попросту не поддается регулированию. Вдобавок он подчеркнул, что рассказ Екатерины Рагозиной о том, как они сформулировали договор, на его взгляд, также небесспорен.

– Единственное, можно заключить лицензионный договор и ограничить каждому лицензиату территорию для использования экземпляра оригинального произведения, – отмечает Эрик Вальдес-Мартинес. – Но тогда как быть с использованием произведения в интернете? История знает и другие примеры: взять те же скульптуры Родена, которых около 20. Их можно увидеть в разных городах мира. Однако в Париже в музее автора вы за это заплатите деньги, а, допустим, в Буэнос-Айресе на улице посмотрите бесплатно. Как юристы, мы понимаем, что дьявол кроется в деталях. Конечно, существуют нормы, общие правила. Да, видимо, сама реальность уже поворачивается по-другому.

Финальный вывод главы УПРАВИС для пущей убедительности остается только подкрепить фактом, что в самом центре французской столицы в модном парижском квартале Марэ, по соседству с легендарным Лувром и знаменитыми Елисейскими полями, расположена галерея современного искусства Galerie de Multiples, где активно продают мультипли художников – более дешевые их работы (арт-объекты), которые были созданы в гораздо большем количестве экземпляров, чем это приличествует при эксклюзиве. И никто в этом не усматривает ничего противоправного. Скорее наоборот, полагаем, в итоге довольными остаются все: и художники, и продавцы, и покупатели.

* В ТЕМУ:

• «Онлайн-форум объяснил музеям, как им жить дальше»;
• «Авторское право – это когда закон ставит на первое место личность и творца»;
• «Доверяйте издателю и находите компромиссы»;
• «Эксперт, помощник, арт-дилер».